Дом-музей Альбрехта Дюрера в Нюрнберге

До тех пор, как много лет назад я приехала в Германию, я никогда не слышала о Дюрере. Его имя почему-то практически не было известно у нас, может разве что только узкому кругу специалистов. А это совершенно не заслуженно!

Дом Альбрехта Дюрера, Нюрнберг

Сейчас стена молчания несколько прервана, но тем не менее этот выдающийся живописец средневековья остаётся недостаточно известным широкой публике. Альбрехт Дюрер относится к гениям художественного искусства, коих в его время Европа родила, надо сказать, в определенном количестве.

Гений — это всегда штучный товар. И Дюрер находится рядом в такой звёздной плеяде, как Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль и другие чуть менее известные итальянцы.

Говоря и высоко ценя эпоху европейского Возрождения, упоминают почему-то главным образом итальянцев. Они того, конечно, заслуживают, но Дюррер — безусловный гений, искусство которого опередило намного свое время и смотрится актуально и сегодня, не смотря на то, что жил он и творил на рубеже, подумать только, 15 и 16 веков.

Годы его жизни частично пересекаются с годами жизни Леонардо да Винчи, но мастера не были знакомы, хотя в начале творческого пути Дюррер путешествовал в том числе и по Италии, что являлось привычной нормой того времени.

Молодой человек обучался таким образом не только своему ремеслу, но и жизни в целом. И Дюррер, подобно Леонардо, был так же не только живописцем, но и графиком, математиком, а так же теоретиком искусства, среди его работ были так же и карты звёздного неба. В его доме в Нюрнберге есть явные свидетельства присутствия там когда-то обсерватории.

Начинал он работать сначала в ювелирной мастерской своего отца. Семья была большая, Альбрехт был третьим из 18 детей и старшим сыном. Ему то отец и намеревался передать свое хлебное мастерство. Однако рано замеченная склонность к рисованию, заставила таки отца, скрепя сердце, разрешить сыну пойти своим путём, который и прославил его.

Я не буду повторять то о нем, что в общем-то можно найти интересующемуся в интернете. Выскажу свою персональную точку зрения о его творчестве и свои впечатления о его доме в Нюрнберге.

Полагаю, что будучи абсолютно гениальным, он не «дотянул» до бешеной популярности итальянцев только потому что судьба его была связана рождением с Германией и был он (и может быть, так и остаётся) в этой стране практически единственным подобного уровня. В то время как итальянцев, больших и малых, была целая плеяда и все вместе они прославили свою родину.

Кроме того Италия — она по сути своей более жизнелюбивая, красочная и волнующая, в то время как Германия склонна к рационализму и педантичной расчётливости, что само по себе не располагает к занятиям изящными искусствами.

Вот и Дюрер во многом зарабатывал далеко не живописными полотнами, а графикой, печатным станком. Он делал иллюстрации в сотнях и даже тысячах экземпляров, которые в его время были востребованы и хорошо оплачивались.

Дом-музей Дюрера в Нюрнберге стал его музеем уже примерно как 200 лет, и это время, когда только немцы таким образом стали утверждать его имя как выдающегося соплеменника. 200 лет — это не так уж и много. Итальянцы прославлены уже гораздо дольше.

Дюрер стал первым в Германии, чья слава вышла за пределы отчизны. Частично это произошло уже при его жизни.

Он начал хорошо зарабатывать будучи ещё достаточно молодым.
Дом в Нюрнберге он купил сам и прожил в нем до конца своей жизни. Дом по тогдашним меркам был огромным, особенно, если учитывать, что у Дюрера не было детей, и семья, таким образом, была небольшой. Но сегодня это кажется удивительным:

— Какого роста были тогда люди? — думаешь, ходя между комнатами и чуть ли не стукаясь о притолоки дверных проёмов.

Дверной проем комнаты дома — музея, где стоит печатный станок, и где и сегодня, благодаря работникам музея можно увидеть технологию средневекового печатания, (возможно самая посещаемая) снабжён даже амортизирующими подушками, чтобы уберечь сегодняшних достаточно высоких посетителей от удара по лбу при входе в комнату.

Дом после смерти мастера, не оставившего наследников, кочевал из одних рук в другие, и был 200 лет назад выкуплен государством с целью увековечивания имени великого соотечественника.

Но вещей и обстановки действительно принадлежавших Дюреру не сохранилось, не известно доподлинно и о предназначение в его времена каждой из имеющихся в доме комнат. Здесь просто воссоздана атмосфера средневекового убранства, скажем так, дома зажиточного горожанина того времени. Здесь на нескольких этажах мы видим кухню, несколько жилых комнат, рабочее помещение с печатным станком. А что касаемо его живописных полотен, то некоторые их них настолько большие, что их невозможно представить нарисованными в этом доме.

Подлинников живописи Дюрера в доме нет ни одного. Но есть комната — пристройка к дому — с копиями некоторых. Практически все его живописные работы распроданы были уже при его жизни и разбросаны сегодня по всему миру. Да и как я поняла, писал он, будучи всё таки практичным немцем, главным образом под заказ.

Но чтобы начать получать эти самые заказы им была предпринята в своё время, некая, как сказали бы сегодня, пиар-акция: он с разрывом каждый раз в несколько лет нарисовал 3 своих автопортрета, что было совершено не свойственно нравам того времени. На первом портрете ему 22, и это ещё юноша, почти мальчик — неуверенный, со странной прической, но серьезный и вдумчивый, а на последнем ему 28 и это совсем другой человек!

Самый парадный — это средний портрет, где он хорошо одет, причесан. Задний план портрета выполнен по канонам итальянских мастеров. Именно после этого портрета ему стали поступать заказы на портреты от знатных особ.

Последний же портрет, который стал наиболее известным и через который когда-то произошло моё первое знакомство с этим выдающимся немецким мастером, требует особой оценки. Прямо на картине автор написал, что это он, указал возраст и даже качество используемых красок — «неисчезающие». Кроме того на портрете стоит, ставший, практически, первым в истории товарным знаком (вот, что значит, немецкая практичность!) его лого: буквы большая «А» и внутри маленькая «D» — его инициалы. Впоследствии мастер везде использовал это лого. Но не это главное.

Не видя ещё ни одной другой работы Дюрера, а только этот автопортрет, я была, можно сказать, потрясена в свое время: чувственное, живое лицо с по детски круглыми, слегка сжатыми губами смотрело на меня, даже с репродукции, умными, всепроникающими глазами.

Официально картина называется «Дюрер. Автопортрет в меховом пальто». Мех, правда, виден, главным образом, только на воротнике. Поэтому шубой назвать это одеяние не получается.

Более того, общепринято считать, что Дюрер на этом портрете изобразил себя в образе Христа. И правда, не смотря, на аккуратно уложенные волосы, вся темнота картины и сконцентрированность на лице, будто источающем свет, и пальцах, то ли тянущихся застегнуть пуговицу, то ли готовых осенить крещением глядящего, не говорит в пользу обычного горожанина. Да и «шуба»в контексте картины больше похожа на робу, чем на атрибут зажиточности. Автор, не передёрнув точность изображённых деталей портрета, каким-то образом сумел передать свое ощущение от Христа как страдальца и мученика во благо человечества.

Человек на картине живёт, кажется еще минута и он заговорит. Полотно настолько полно жизни, что она просачивается, как я уже сказала, даже с печатных репродукций. Чего, кстати, нельзя сказать о двух живописных копиях этой картины, представленных в музее. На мой взгляд, каждая из них, одна хуже другой. Определенное внешнее сходство достигнуто, но вот этой эмоциональной волны, которая была передана нам великим маэстро ровно на рубеже двух веков, в 1500 году, нет.

Так не только рисовать, но и так думать, мог только гений, и как любой гений, который всегда как великан среди обывателей, Дюрер, скорее всего, был внутренне одинок.

Женился он по настоянию отца на дочери местного врача. Отец, думал скорее всего, о финансовом благополучии своего отпрыска. Но как выясняется, жена Агнес, не слишком то разделяла интересы мужа. И тот факт, у них не было детей и он ее рисовал всего 2 раза за всю жизнь (это не сравнить с Рубенсом, который бесконечно рисовал своих 2-х жен), даёт мне основания предполагать, что Дюрер, будучи тонкой натурой и, судя по комментариям музейных гидов, человеком глубоко порядочным, просто терпел этот брак. О разводе тогда нельзя было даже и думать! Впрочем, сегодня «Агнес» в костюме того времени ведет экскурсии по дому-музею!

У каждого своя судьба! И мы, благодарные потомки, рады тому, что он, Дюрер, просто был и творил, принеся своим талантом частичку разумности не только в дремучее немецкое средневековье, но и в наше, поистине, сумасшедшее время. Свет его работ да будет в веках! Аминь!