Прошло уже почти 20 лет, как я с двумя чемоданами и ребенком десятилетнего возраста впервые в жизни переступила границы своей некогда великой родины и через четыре часа полета попала в предрассветной мгле на немецкую землю в крупнейшем аэропорту Европы. В сумочке у меня лежал проштампованный Шенгенской визой в итальянском посольстве новенький зеленый загранпаспорт. Такие совсем недавно сменили советские загранпаспорта. Последнего у меня впрочем никогда так и не было.
Кроме того там была начатая тысяча американских долларов, примерно восемьсот пятьдесят из которых мама заняла перед отъездом у своей подруги с твердым обещанием в самое ближайшее время вернуть их обратно.
Я, русская, рожденная и выросшая в одной из южных советских республик, последовала за своим мужем, жившим уже в Германии. После двух лет разлуки и почти одиночества, тяготы и несчастья в которые сыпались на меня как из рога изобилия, я надеялась, что наконец то найду здесь хоть какое то прибежище.
Оглядываясь сегодня назад, я вижу как наивны по большому счету были эти надежды. Ошибкой молодости эту наивность сложно назвать, ведь тогда мне было уже почти сорок.
Рожденные в шестидесятые, выросшие в семидесятые — застойные, мы стали тем поколением, на молодости которых сломалась великая страна, из под обломков которой каждый выбирался как мог.
Внутреннее диссиденство, как явление, которым были пропитаны последние годы страны, и в основе которого, как показало время, было иллюзорное представление о хорошем и плохом, о нужном и не нужном, о важном и неважном, питало ту наивность.
Но если бы моя жизнь не сложилась так, как она сложилась, я и сегодня не могла бы понять многого из того, что мне суждено было понять и увидеть, и именно это я хочу довести до сведения своего заинтересованного читателя.
